ДАМ 40 БАЛЛОВ надо изложение по тексту: майская ночь или утопленница
- что она ей перерубила руку. На четвертый день приказал сотник своей дочке носить воду, мести хату, как простой мужичке, и не показываться в панские покои. Тяжело было бедняжке, да нечего делать: стала выполнять отцовскую волю. На пятый день выгнал сотник свою дочку босую из дому и куска хлеба не дал на дорогу. Тогда только зарыдала панночка, закрывши руками белое лицо свое: «Погубил ты, батьку, родную дочку свою! Погубила ведьма грешную душу твою! Прости тебя бог; а мне, несчастной, видно, не велит он жить на белом свете!» И вон, видишь ли ты…— Тут оборотился Левко к Ганне, указывая пальцем на дом.— Гляди сюда: вон, подалее от дома, самый высокий берег! С этого берега кинулась панночка в воду, и с той поры не стало ее на свете…— А ведьма? — боязливо прервала Ганна, устремив на него прослезившиеся очи.— Ведьма? Старухи выдумали, что с той поры все утопленницы выходили в лунную ночь в панский сад греться на месяце; и сотникова дочка сделалась над ними главною. В одну ночь увидела она мачеху свою возле пруда, напала на нее и с криком утащила в воду. Но ведьма и тут нашлась: оборотилась под водою в одну из утопленниц и через то ушла от плети из зеленого тростника, которою хотели ее бить утопленницы. Верь бабам! Рассказывают еще, что панночка собирает всякую ночь утопленниц и заглядывает поодиночке каждой в лицо, стараясь узнать, которая из них ведьма; но до сих пор не узнала. И если попадется из людей кто, тотчас заставляет его угадывать, не то грозит утопить в воде. Вот, моя Галю, как рассказывают старые люди! Теперешний пан хочет строить на том месте винницу и прислал нарочно для того сюда винокура… Но я слышу говор. Это наши возвращаются с песен. Прощай, Галю! Спи спокойно; да не думай об этих бабьих выдумках! Сказавши это, он обнял ее крепче, поцеловал и ушел.— Прощай, Левко! — говорила Ганна, задумчиво вперив очи на темный лес8.Огромный огненный месяц величественно стал в это время вырезываться из земли. Еще половина его была под землею, а уже весь мир исполнился какого-то торжественного света. Пруд тронулся искрами. Тень от деревьев ясно стала отделяться на темной зелени.— Прощай, Ганна! — раздались позади ее слова, сопровождаемые поцелуем.— Ты воротился! — сказала она, оглянувшись; но, увидев перед собою незнакомого парубка, отвернулась в сторону.— Прощай, Ганна! — раздалось снова, и снова поцеловал ее кто-то в щеку.— Вот принесла нелегкая и другого! — проговорила она с сердцем.— Прощай, милая Ганна!— Еще и третий!— Прощай! прощай! прощай, Ганна! — И поцелуи засыпали ее со всех сторон.— Да тут их целая ватага! — кричала Ганна, вырываясь из толпы парубков, наперерыв спешивших обнимать ее.— Как им не надоест беспрестанно целоваться! Скоро, ей-богу, нельзя будет показаться на улице!
Вслед за сими словами дверь захлопнулась, и только слышно было, как с визгом задвинулся железный засов.